Зрители входят в зал после первого звонка и видят на сцене Николая Белина в роли Обвиняемого, стоящего, словно на Голгофе, под крестом из шинелей и над множеством пустых истоптанных башмаков. Несколько необычно, но начинается суета рассадки, многие фотографируют(ся), привыкая, перестают его замечать, а он мученически взирает на тех, от кого осталась только обувь и тех, кто пока жив, и слово "пока" здесь ключевое.
Так в Александринском начинается "Маузер" Теодороса Терзопулоса — первая полная сценическая версия пьесы Хайнера Мюллера. Мюллер слабо известен в России, его наследие практически не переведено, хотя он является крупнейшей величиной немецкой драматургии после Бертольда Брехта.
Мы наблюдаем суд, который поставлен по канонам греческой трагедии с Героями и Хором. Появляется судья (неповторимая и блестящая Елена Немзер ) и начинается процесс. Герой обвиняется в отказе расстрелять троих крестьян, обвиненных в некой контрреволюционной деятельности, хотя это совершенно неважно. Любая революция или война, какие бы цели она не имела и какой бы священной не являлась, а зачастую провозглашалась, со временем превращается в средство или обогащения или укрепления тиранической власти и соответственно боязни эту власть или средства потерять. Единственный способ сохранения - тирания, которая перемалывает всегда и противников, и сочувствующих, и сторонников. Причём сторонников даже больше, ибо прозревшие и разочаровавшиеся сторонники являют самую большую опасность диктатуре. Само собой тема эта вечна, но и говорить об этом нужно бесконечно, а язык Терзопулоса делает это невероятно красиво и страшно - наверное только так возможно достучаться до мозгов людишек....
P. S. Писать хотел совсем не о том, о чём написалось. Хотел о сценографии, гениальном Николае Мартоне в роли Первой жертвы, совершенно потрясающем хоре, каждая из участниц которого воплощает отдельную непонятную эмоцию, Игоре Волкове, беспристрастно руководящем процессом, но ... нужно идти смотреть, ощущать, чувствовать, бояться думать и думать... Необходимо. Особенно последнее.